Хэнбери-Вильямс Дж. Николай II, каким я его знал. Сентябрь — декабрь 1914 г. — Официальный сайт Яны Седовой
Хэнбери-Вильямс Дж. Николай II, каким я его знал. Сентябрь — декабрь 1914 г.

Хэнбери-Вильямс Дж. Николай II, каким я его знал. Сентябрь — декабрь 1914 г.

Сентябрь 1914 г.

18 сентября 1914 г.

Я получил следующую телеграмму, изрядно развеселившую русских:

«Британское Морское Министерство заявляет, что Германия уже трижды затопила «Вэрриор» с начала войны. Предлагается для следующей лжи выбрать другой корабль».

Октябрь 1914 г.

6 октября 1914 г.

В 2.30 меня вызвали к Императору[i]. Подойдя, я увидел двух огромных казаков, стоящих на страже у дверей поезда Его Императорского Величества. Его поезд стоит в сосновом лесу напротив нашего, уютно, но очень просто обставлен; адъютант провел меня в маленький кабинет в конце вагона, где Император принял меня наедине. Он был одет в совершенно обыкновенную форменную одежду защитного цвета – китель более военного покроя, нежели наш, синие брюки и длинные черные сапоги, – и стоял у высокого письменного стола. Когда я поклонился, он сразу вышел вперед и дружески пожал мне руку. Я был сразу поражен его невероятным сходством с нашим Королем и тем, как освещалось его лицо, когда он улыбался, как если бы принимать кого-нибудь доставляло ему настоящее удовольствие. Первый его вопрос был связан с нашим Королем, Королевой и Королевской семьей, а затем он спросил о моей жене и детях.

Он приветствовал меня как представителя британской армии в России и много расспрашивал об экспедиционном корпусе[ii] во Франции и об индийских контингентах, которыми очень интересовался.

Мы свободно и приятно беседовали около двадцати минут, после чего он пригласил меня к обеду, разрешив прийти без меча, которым, конечно, я был опоясан для этого официального представления.

Первое впечатление, оставшееся в моей памяти, совершенно отличалось от всего, чего я ожидал. Я всегда представлял себе его как отчасти грустного и тревожного на вид монарха, отягощенного государственными и прочими заботами. Вместо этого я увидел живого, энергичного, счастливого человека, веселого и бодрого духом.

Вечером пошел в своем самом новом защитном мундире к обеду. Всего нас было около шестнадцати – два Великих Князя, Николай и Петр[iii], начальник штаба, генерал-квартирмейстер, священник (отец Георгий[iv]), Лагиш[v] – французский военный атташе, я и другие.

Для начала обычная закуска, затем очень простой обед, суп, рыба, жареная говядина, пирог, десерт и фрукты, с квасом и легкими винами.

7 октября 1914 г.

Я рассказал Императору о нашем посещении Варшавы, где командующий пригласил нас с собой в театр, собираясь восстановить доверие общества, несколько встревоженного близостью немцев. После спектакля был балет, в котором дородные и худощавые дамы символизировали всех Союзников. Мы – Великобритания – были представлены шестью матросами в белых парусиновых брюках, лазурных фуражках и воротниках, шествовавших с четырьмя хлопушками, стрелявших в такт музыке, под которую Британская Армия, представленная другими шестью дамами из кордебалета, в красных чепцах, красно-черных килтах (самых коротких килтах, которые я когда-либо видел), розовых чулках, белых гетрах и с шотландскими палашами, танцевала и размахивала красными знаменами.

Лагиша равным образом позабавила «Французская Армия», но их блестящие солдаты не демонстрировали ноги, поскольку были так закутаны в трехцветные флаги, что едва могли двигаться.

Каждого из нас приглашали встать для аплодисментов собрания в похвалу нашим странам.

К нам там приставили маленького казачьего офицера, совсем юного; сын армянки, он выглядел как девушка-персиянка, с самыми очаровательными глазами, однако он был кровожадный паренек и по его словам за день перед тем собственноручно расправился с пятью немцами.

Некоторые люди большие оптимисты. Один генерал сказал мне, что по его мнению через пять месяцев мы займем Берлин. С другой стороны один из моих Союзных коллег сказал, что вскоре САСШ выступят с мирными предложениями, и война закончится. Русские, разумеется, не «принимают никаких предложений мира в данное время».

Вопросы авиации здесь – очень слабое место.

Ноябрь 1914 г.

7 ноября 1914 г.

На днях я был в Лодзе, и офицер, командующий Сибирским корпусом, рассказал мне, что он 23 дня ехал поездом к своему штабу, а его люди, конечно, дольше. Это дает некоторое представление о том, сколько времени нужно России для мобилизации всех войск.

15 ноября 1914 г.

Сегодня пришло известие о смерти лорда Робертса[vi]. Почти каждый встреченный мною русский офицер и все мои Союзные коллеги выразили соболезнования. Думаю, «Бобса» любили все без исключения, знакомые с ним. Император прислал мне самую добрую телеграмму о нем.

19 ноября 1914

Здесь был полковой праздник улан и по совершенно особому случаю мне дали рюмку водки. Должно быть, это была отличная головешка, потому что она прошла по моему горлу как факельное шествие.

Декабрь 1914 г.

2 декабря 1914

Император[vii] сказал мне о смерти бедного князя Николая Радзивилла, который ехал со мною из Англии, и пока мы гуляли по палубе, обсуждая старые дни в Южной Африке, предсказал мне свою собственную смерть, и что следующая великая война будет между нами и Россией. Боже упаси!

Наш общий любимец японский генерал Оба[viii] сказал мне, что прошлой ночью у него был кошмар из-за слишком долгой прогулки, на которую я его пригласил.

Я пустил слух, что ему приснился Кайзер с торчащими усами, на одном из которых сидела желтая мышь, а на другом розовая. Это его сильно позабавило, и утром он встретил меня словами: «Bon jour, pas de souris jaunes hier soir, n’est ce pas?[1]».

Все обрадованы известием о победе адмирала Стурди[ix].

Обсуждая, как говорить на неродном языке, Император спросил меня, был ли я в Индии, когда известный Губернатор, вынужденный по одному случаю говорить по-французски, говорил о своей службе в британском Правительстве «Quand j’étais dans le cabinet[2]».

Я знал того Губернатора, о котором он говорил.

20 декабря 1914 г.

Я написал лорду Китченеру[x] следующее:

Задержки в переброске войск и слухи об очень тяжелых потерях русских вызывают у меня тревогу относительно положения русской армии. Моя тревога возросла после разговора с генералом Марком де Лагиш, французским военным агентом, получившим известия о большом недостатке орудий, снаряжения и винтовок, особенно орудий и снаряжения. Не имея пригодного шифра, я решил поехать в Петроград, посмотреть, что я могу сделать и поговорить с Послом. Поэтому я попросил о встрече с начальником штаба Ставки генералом Янушкевичем[xi], рассказал ему о своей предполагаемой поездке, добавив, что буду рад любым сведениям относительно сложившегося положения, поскольку если понадобится моя помощь в отправке телеграммы в Англию, такая возможность представится во время моего визита в Посольство, у которого есть хорошие шифры, а у меня, как я уже говорил, не было ни одного.

Тогда Янушкевич высказался вполне свободно и откровенно и рассказал мне о недостатке орудий и снаряжения, задерживающем русское наступление, и о том, что армии командующего глубоко разочарованы тем, что им не позволяют наступать, но это, очевидно, безнадежно при нынешних обстоятельствах.

Очень жаль, что он никогда не говорил так свободно раньше. Как бы то ни было, слезами горю не поможешь; теперь остается только надеяться, что они будут больше доверять нам, вместо того, чтобы внезапно говорить о проблеме, когда уверен, что все в порядке.

Я уехал в Петроград в тот же день (прошлое воскресенье), в понедельник приехал и рассказал Послу о случившемся. Он послал телеграмму в Министерство Иностранных Дел, эту телеграмму составил я и вы ее, несомненно, видели.

Когда я уезжал, сэр Джордж Бьюкенен[xii] вошел в соприкосновение с японским послом, и, надеюсь, они смогут чем-нибудь помочь, хотя, конечно, не сразу. Никто из Союзных агентов не знает точно, каковы здесь действительные потери в личном составе и материале, но боевые действия поглощают орудия, винтовки и снаряжение, и русским придется остаться более или менее на оборонительных позициях, пока не наладится снабжение.

Я вернулся сюда в четверг и сразу же посетил начальника штаба, которому рассказал все происшедшее и посоветовал телеграфировать русскому военному агенту в Лондоне, изложив совершенно четко, каковы фактические и безотлагательные требования. Я боюсь, что даже если вы сможете помочь нам, отсрочки все же не миновать, а теперь, с наступлением зимы, появились сложности сообщения с этой страной. Япония и Канада могли бы помочь через Владивосток. В любом случае дело идет к долгой и досадной отсрочке.

Сегодня утром генерал-квартирмейстер[xiii] сказал, что 800 000 человек совсем готовы встать в строй, но из-за отсутствия снаряжения они не призываются.

Мои коллеги и я сидим здесь после нашей последней «вылазки» в начале ноября и никуда не выезжаем, так что у меня нет личных впечатлений о положении в армии, однако мне известно об огромном разочаровании в идее отступления. Досадно, что я не могу удержаться от ощущения, что кое-кому следовало бы предвидеть такую сложность, но он не действовал достаточно быстро…

Все едущие этой веткой пополнения крепкие и хорошо снаряжены. Не могу сказать, на что похожи офицеры. Преданный вам

Дж. Х.-В.

28 декабря 1914

Завтракал с Императором[xiv] в его поезде; после завтрака Его Императорское Величество подошел ко мне и заговорил о моем предке сэре Чарльзе Хэнбери-Вильямсе, который был послом в России во времена Императрицы Екатерины (тогда Великой Княгини).

Потом он перешел к большой важности вопросу снаряжения, недостаток которого стал крайне острым и страшно серьезным. Он сказал, что очень благодарен мне, что я привлек внимание Ставки к определенным моментам относительно североамериканских и канадских поставок и вопросов транспорта, зимних сложностей, методах ведения дел, и к настоятельности делать заказы немедленно, если делать их в этих странах. Прожив пять лет в Канаде и побывав в САСШ, я, разумеется, разбираюсь в методах ведения дел в этих странах, и т. д.

Его Императорское Величество сказал мне, что он приказал немедленно выполнить все необходимое.

Примечание: Боюсь, эти приказы мало помогли, потому что дело со снаряжением полно неизменных задержек и трудностей.

30 декабря 1914. Дарданелльская операция

Сегодня меня вызвал Великий Князь Николай, встретивший меня вместе с начальником штаба; мой друг князь Голицын[xv] заранее предупредил меня, о чем пойдет речь.

Верховный главнокомандующий сообщил мне, что положение на Кавказе крайне серьезно, турки сосредоточили свои силы против Кавказской армии, и хотя он мог бы удержать Кавказский армейский корпус, назначенный для этого фронта, но он его не удержал и приказал главнокомандующему Кавказским фронтом держаться по мере сил; однако он уверен, что в наших обоюдных интересах как Союзников мы, т. е. Великобритания, могли бы оказать помощь, произведя какую-нибудь демонстрацию, чтобы встревожить турок и таким образом облегчить положение русских на Кавказском фронте. Я ответил, что по моим сведениям – они были довольно близки к истине – наши армии еще не вполне окрепли, чтобы выделить достаточное количество людей для военной экспедиции; однако я спросил, будет ли по его мнению полезна военно-морская демонстрация, если представится случай. Он с радостью ухватился за эту мысль.

(N.B. – Этот разговор представляет исторический интерес как первоисточник того, что в конечном счете стало Дарданелльской операцией, хотя в то время я, разумеется, совершенно не догадывался, какие огромные последствия он будет иметь. Насколько я знаю, первоначально имелось в виду помочь нашим русским Союзникам выбраться из тяжелого положения. Таким образом, это была первая глава того, что оказалось несчастливым предприятием, но как бы то ни было оказало значительную услугу России. Я сразу уехал в Петроград, посетил сэра Джорджа Бьюкенена и отправил телеграмму, ответ на которую в конечном счете известил о предполагавшихся действиях генерала сэра Яна Гамильтона[xvi], предпринятой в надежде и ожидании какой-либо помощи от России. Помощь эта обещана не была, хотя впоследствии в Одессу действительно были посланы войска на помощь, но обстоятельства воспрепятствовали, преимущественно снарядный кризис.

[1] Добрый день, вчера вечером никаких желтых мышей, не правда ли? (фр.)

[2] Когда я был в кабинете (фр.)

[i] Император находился в Ставке в тот раз с 21 по 23 сентября (4-6 октября) 1914 г.

[ii] Британский экспедиционный корпус – Британская армия, посланная во Францию и Бельгию во время первой мировой войны. Собственно этот корпус существовал до 26 декабря 1914 года, когда он был разделен на первую и вторую армии. Однако так часто называют Британскую армию во Франции и Фландрии во время первой мировой войны.

[iii] Великий Князь Петр Николаевич (1864-1931) – брат Великого Князя Николая Николаевича

[iv] О. Георгий Шавельский

[v] «Лагиш де, маркиз, французский военный атташе в России, во время войны состоял при ставке верховного главнокомандующего до мая 1916 г»

[vi] Фредерик Слэй Робертс (Roberts) (1832-1914) – британский фельдмаршал, последний главнокомандующий британской армии перед отменой этой должности в 1904 г. Сторонник подготовки к великой европейской войне. «Бобс» — его прозвище в войсках.

[vii] Император приезжал в Ставку 19 ноября (2 декабря) 1914 г.

[viii] Оба – японский военный агент

[ix] Сэр Фредерик Чарльз Давтон Стурди (Sturdee) (1859-1925) – британский адмирал, с августа 1914 г. по февраль 1915 г. начальник военного штаба, затем по 1918 г. главнокомандующий 4-й боевой эскадрой.

[x] Горацио Герберт Китченер (Kitchener) (1850-1916) – с начала войны статс-секретарь Великобритании по военным делам.

[xi] Николай Николаевич Янушкевич (1868-1918) – русский генерал, с 19 июля 1914 по 18 августа 1915 г. начальник штаба Верховного Главнокомандующего, затем помощник Наместника на Кавказе по военной части, с 13 сентября 1916 г. и главный начальник снабжений Кавказской армии. После Февральской революции уволен. В начале 1918 г. арестован и убит конвоирами.

[xii] Сэр Джордж Уильям Бьюкенен (Buchanan) (1854-1924) – в 1910-1918 гг. британский посол в Российской Империи. Автор воспоминаний («Мемуары Дипломата». М., 1991).

[xiii] В то время должность генерала-квартирмейстера Ставки занимал генерал Ю. Н. Данилов (1866-1937).

[xiv] Император находился в тот раз в Ставке с 13(26) по 16(29) декабря 1914 г.

[xv] Князь Дмитрий Борисович Голицын (1851-1920) – русский генерал, обер-егермейстер двора Его Величества и начальник императорской охоты, член Совета Главного управления государственного коннозаводства. Во время войны прикомандирован к штабу Великого Князя Николая Николаевича.

[xvi] Ян Стандиш Монтегю Гамильтон (Hamilton) (1853-1947) – с начала войны главнокомандующий войсками внутренней обороны Великобритании, с марта по октябрь 1915 г. – начальник британского десантного корпуса на Галлиполи.